Бажаємо імениннику міцного здоров'я, щастя, благополуччя, успіхів, нових звершень і великих перемог у всіх починаннях.
У цей святковий день ми підготували кращі, на наш погляд, цитати легенди, які розкажуть про нього, його ставлення до футболу, його цінності і перемоги Василя Карловича.
Публікується мовою оригіналу
- «Мяч был в детстве любимой игрушкой. Однажды я взял молоток и ударил по нему. Рикошетом дало в лоб, разбил в кровь… Родители думали, что к мячу больше не подойду. Но нет, никаких страхов и комплексов не возникло»;
- «Моя дорога в школу пролегала через стадион и, обратно, естественно, тоже. После уроков мы с ребятами бросали сумки и гоняли мяч, пока не стемнеет. Потом помыться, выучить уроки и спать. И так день за днем. Когда по телевизору показывали матчи с участием «Динамо», я очень завидовал мальчишкам, которые подавали мячи. Тогда это был мой предел мечтаний»;
- «Родители мне очень помогали, никогда не ругали, если играл допоздна. Откладывали мне деньги на мяч, бутсы… Отец советовал заниматься футболом серьезно и, по сути, определил мое будущее»;
- «Я начинал в нападении. Даже прозвище получил — «Блохин». Партнерам требовалось забросить мяч вперед, а благодаря скорости я убегал от защитников. Забивал, но удовольствия не получал»;
- «Дисциплина в «Динамо» жесткая была. Это нужно было. Такая система была, такие люди были. Думаю, дай он тогда чуть-чуть свободу, и тех высоких результатов не было бы»;
- «У нас был коллектив, и мы все бились друг за друга. Когда в 1984-85 годах создавалась новая команда, у многих за плечами был опыт второй и первой лиги. И все жаждали побед. За пределами футбольного поля у нас были разные интересы, но на поле мы были единым целым. На каждую игру выходили с мыслями только о победе»;
- «Новичкам в «Динамо» никаких поблажек не было, сразу нужно включаться в работу. Отработка прессинга, прыжки, бег... Никогда раньше так тяжело не было. В общем, через две недели я побежал звонить Терлецкому: «Иван Иванович, вы же обещали забрать назад? Ну вот, я уже созрел»;
- «Больше всего я сдружился с Игорем Белановым. Он, как и я, был не очень общительным, даже замкнутым. На базе, в гостиницах мы всегда селились в одном номере. А вообще мы действительно жили дружно, не конфликтовали»;
- «Мы все вынуждены были подчиняться очень жестким законам. Многие нарушали дисциплину, пытались найти хоть какую-то «отдушину». Но сейчас я считаю, что Лобановский был прав. Мы бежали кроссы, Васильич был впереди, оставались на базе — и он с нами. То есть, он был жестким не только к нам, но и к себе. И все футболисты его за это очень уважали»;
- «Венгерские учителя моих детей, узнав их фамилию, шутили: «Так это из-за вашего папы мы в 86-м выбрасывали из окон телевизоры, когда СССР обыграл Венгрию 6:0»;
- «Настоящей трагедией для меня стало поражение на ЧМ-86 от бельгийской команды. Мы все тогда находились в шоке. В раздевалке царило гробовое молчание. И когда после игры автобус привез нашу сборную на базу в Ирапуато, нас встретила большая толпа мексиканцев, многие из которых откровенно рыдали»;
- «Играл против Марадоны и удивлялся – маленький, толстенький, а техника и скорость сумасшедшие. И мяч – как на веревке. Но Месси уже превзошел и Марадону, и Пеле»;
- «На моей позиции играл Владимир Веремеев, карьера которого приближалась к закату. А у Лобановского всегда был запасной вариант, у каждого лидера был дублер. Меня готовили на смену Веремееву, и он это понимал. Перед матчем со «Спартаком» нас, конкурентов, которые, казалось бы, должны ненавидеть друг друга, поселили в одной комнате. И Владимир Григорьевич, зная, что против «Спартака» буду играть я, давал советы, делился опытом, успокаивал. Такое отношение, такие поступки — они запоминаются на всю жизнь»;
- «Прекрасно помню, как после матча с Голландией несколько ответственных работников распекали нас за позорное поражение. Валерий Васильевич за нас тогда заступился. Он недоуменно пожал плечами, как, дескать, второе место на континенте можно считать позором?»;
- «Когда мы прилетели в Лион, в аэропорту нас встретило большое количество журналистов. Однако вопросы все звучали не о финальном поединке, а о Чернобыле. Мы уходили от этих вопросов, не понимая, что же там произошло. Уже приехав в гостиницу и включив телевизоры, на всех каналах мы увидели новости об аварии на ЧАЭС и на французском, и на английском языках. Только тогда мы узнали, что произошла страшная трагедия»;
- «Когда большинство холостяков жили на Урицкого, к ним часто заглядывал Михаил Михайлович Коман. Но без последствий. Мое отношение к этому? Считаю, это было правильно, такой уж у нас менталитет, постоянно нужен контроль. Когда попал в Испанию, в «Эспаньол», поражался. В день игры на обед там наливали вино, но пили по чуть-чуть, многие даже не допивали — ставили бокалы и уходили»;
- «Мой дебют в национальной команде состоялся в 1986-м против сборной Румынии. Так вот, перед первой игрой Малофеев на установке нам что-то очень долго рассказывал... Но что конкретно? Мы вышли из раздевалки, выходим через туннель на поле, и я спрашиваю Протасова: «Олег, я так и не понял: какая установка на игру? Что я должен делать?» — «А ты думаешь, кто-то здесь что-нибудь понимает? Играй, как умеешь!»;
- «Мне доставляет радость понимание, что кому-то моя игра приносила радость. К примеру, пересекая украино-венгерскую границу, показываю паспорт. Пограничник посмотрит, смеряет меня так с ног до головы, а потом спрашивает: «А вы случайно не родственник того Василия Раца, что играл в киевском «Динамо»?» «Нет, — отвечаю. — Не родственник. Я тот самый Василий Рац». «Вот это была команда! — говорит. — Всех до единого помню. А в современной команде от силы двух-трех игроков назвать могу»;
- «По паспорту я Василий. Дело в том, что, когда я родился, в те времена можно было брать только те имена, которые были записаны в книжке. Мои родители хотели назвать меня Ласло. В Венгрии меня называют Ласло, а в Украине - Василий»;
- «Перед той игрой гулял по Монако с капитаном наших соперников — «Стяуа» — Ласло Болони, с которым и сейчас дружу. Он же, как и я, по национальности венгр. «При Чаушеску у нас нет возможности выехать из Румынии. А ведь хочется на Запад», — изливал тогда душу Болони. «Думаешь, в СССР по-другому?» — отвечал ему. Это уже немного позже президент венгерского «Вашаша» тайком в гостинице предлагал перейти в его команду, говорил, что на почве дружбы наших народов этот трансфер можно прокрутить. Но дальше слов не пошло»;
