(публікується мовою оригіналу)
Создается впечатление, что он никогда не остается в одиночестве. Вокруг него, с ним — постоянно друзья, коллеги, болельщики. И дети — на протяжении многих лет знаменитый футболист работает тренером детско-юношеской школе киевского «Динамо» имени Валерия Лобановского.
— Виталий Григорьевич, существует то ли легенда, то ли байка: Гавриил Качалин — главный тренер сборной СССР по футболу — собрал команду, чтобы познакомиться с игроками. Каждый из футболистов рассказывает о себе — кто он, откуда. и вот доходит очередь до Хмельницкого. А вы говорите: «Я родился на хуторе Тимошовка,вот — мой дом, вот — Нестор Махно. Больше ничего не помню». Было такое?
— Что-то было (смеется). Понимаете, нас человек 30 вызвали, и каждый встает и начинает: «Я такой-то, родился в семье рабочих-крестьян, в комсомол приняли тогда-то…» Одно и то же. Никто не слушает этого! Вот и решил немного развлечь ребят.
— А если действительно, то что помните? Как из Гуляйполя на футбольне поле вышли?
— Я мало прожил на Запорожье. В 1947-м, когда мне было четыре года, мама с нами, пятью детьми (я был маленьким, все остальные — девушки, настоящее бабье царство!) Переехала в Мариуполь, тогда еще Жданов. Там и увлекся футболом. Играли детьми где попало и чем попало, часто босыми. Первые соревнования, в которых принял участие, был городской турнир среди дворовых команд. Еще школьником попал в местную юношескую команду «Азовмаш», взрослый состав которой выступал в классе «Б» украинской зоны союзного чемпионата.
С 1961-го начал играть за основу. Появились и первые заработки — совсем, поверьте, не лишние. А потом был «Шахтер» Олега Ошенкова. Ему меня рекомендовали наши тренеры Евгений Шпинёв и Олег Жуков, которые и сами когда-то выступали за горняков. В Донецке провел три сезона, едва не став обладателем Кубка СССР (на финальную игру 1962-го года меня не взяли), поэтому призы и медали пришлось дособирать уже в «Динамо» (смеется).
— Вы выросли в крае, который в силу разных обстоятельств был преимущественно русскоязычным. Но вы, в отличие от многих даже нынешних молодых футболистов, хорошо говорите по-украински, общаетесь на нем. У вас в детстве и позже была украиноязычная среда?
— А какой мне еще разговаривать, если я — Хмельницкий? (Смеется.) Но там, где я вырос, действительно разговаривают преимущественно на русском. Во времена индустриализации на юг и восток Украины на освоение шахт, для строительства металлургических комбинатов, заводов ехали люди со всего СССР, было много переселенцев. Поэтому и язык общения был интернациональный, тогда — русский. Я и сам в русскую школу ходил. Но учился хорошо, по украинскому вообще четверок не было. Я даже золотую медаль мог получить — «срезали» меня на экзамене по математике. Интересно, что ниже, чем нужно, оценку мне поставила молодая учительница, муж которой тоже был футболистом, играл защитником в «Азовмаше». Правда, я тогда только начинал и о моих футбольных успехах она, пожалуй, не знала. А так, возможно, и получил бы «отлично» по блату (смеется).
— Помню, как-то, давно уже, к нам на «прямую линию» с читателями приходил Олег Базилевич. А он — коренной киевлянин. Однако на все вопросы отвечал по-украински. Когда поинтересовались, откуда такое владение языком, Олег Петрович даже обиделся: «Это же мой родной язык!»
— Правильно! Скажу и другое: раньше мы все не то, чтоб способнее, но наверняка охотнее к обучению были.
— Вас пригласили в «Динамо» на левый край вместо Валерия Лобановского. Но ведь вы правша…
— Я действительно «правосторонний». Однако тренеры почему-то, еще в «Азовмаше», определили мое место на левом фланге атаки. Пришлось привыкать, приспосабливаться, выдумывать что-то свое, что давало бы преимущество над защитниками. Скажу, что образцом для меня был именно Лобановский. Впервые увидел его на поле, когда (тогда выступал еще за Жданов) приехали в Киев на матч с армейцами столицы. За день до поединка посмотрели игру динамовцев с алматинским «Кайратом». Тогда «Динамо» победило, если не ошибаюсь, 5:1. Валерий Лобановский поразил своими действиями, ведь участвовал чуть ли не во всех результативных атаках, сам забил два мяча. Тогда я и понял, кто главный в атаке! (Смеется.)
— То, что «подсидели» Лобановского, не отразилось затем на ваших отношениях?
— Когда пришел в «Динамо», Валерий уже год выступал преимущественно за «дубль», поэтому на «живое» место я не претендовал — конкуренции между нами не было. Виделись редко. Если и встречались, то: «Привет» — «Привет». «Как дела?» — «Нормально». Вот и все. Лобановский был профессионалом и понимал, что его проблемы не во мне
— А как болельщики отреагировали на ваш приход? Не сравнивали с Лобановским — он же был любимцем киевской публики?
— Может, какая-то ревность и была изначально. До первой игры с армейцами Одессы. Думаю, после того матча зрители уже забыли о Лобановского — у них новый кумир появился (смеется).
— Виталий Григорьевич, вы продолжаете считать, что нападающие должны обязательно специализироваться?
— Игра на разных — любых — позициях имеет свою специфику, которая обусловливает специальные умения, навыки, особенности техники, если хотите — даже игровую ментальность. Приведу один, немного, возможно, смешной, пример, о котором уже как-то рассказывал журналистам. В 1968-м году мы в гостях играли с московским «Торпедо». У меня игра не пошла — дай, думаю, хотя бы защите помогу. Отошел в оборону, а тут мне дают мяч. Решил отпасовать вратарю, чего в жизни раньше никогда не делал! Ну и выдал блестящую передачу на ход Стрельцову. Тот, не поблагодарив, как стрельнет по Рудакову! Хорошо, что Женя парировал, а то имел бы я на орехи. Тихонько-тихонько и побежал назад, то есть вперед — туда, где и нужно быть форварду. Универсализм должен быть. Но его не нужно абсолютизировать. Каждый должен лучше делать что-то свое.
— Хмельницкого вспоминают как смельчака, против которого часто нарушали правила. Кто-то подсчитал, что в первом сезоне за динамовцев вы «заработали» для команды 9 пенальти? Скажите откровенно — так получалось в борьбе или, возможно, хитрили, специально шли на обострение в штрафной?
— Всегда доигрывал эпизод до конца, никогда не падал специально, не симулировал. В наше время такие «представления» вообще не были в почете. Тогда мужчины играли в мужской футбол! Жесткий, но человеческий! Однако, к слову, уже в следующем сезоне Тофик Бахрамов (был такой известный советский арбитр), когда меня несколько раз заваливали в одном из матчей, сказал: «Вставай, Хмель, вставай! Хватит пенальти — с игры забивай!»
— Вы выделялись особым умением играть головой — на опережение, как говорят, рыбкой. Это опасно — нырять?
— Об этом не думалось. Главное — видишь мяч, хочешь до него добраться и хочешь забить. Но должен быть и определенный расчет — нападающий всегда должен взвешивать свои действия.
— О теоретической дискуссии о том, каким должен быть нападающий, а точнее — кто лучше играет головой, у кого преимущество — у высокого нападающего или низкого… Что главное?
— Главное — правильно выбрать позицию, первым встретиться с мячом. И нападающий, и защитник, оба действуют в условиях дефицита времени и пространства. В футболе, особенно современном, часто есть лишь мгновение для того, чтобы забить или наоборот — отбить, выбить мяч. Кто лучше воспользуется предоставленной возможностью, тот и выиграет. Блестящее умение использовать минимальный шанс продемонстрировал Андрей Шевченко, забивший два гола в ворота шведов на Евро-2012. Он, ветеран команды, показал младшим — тем же Ярмоленко с Милевским — как это нужно делать. И, согласитесь, рост здесь был ни при чем. Шевченко правильно оценил ситуацию, точно выбрал место и не убоялся возможного столкновения.
— Но любое столкновение — это столкновение. Вы умели терпеть удары?
— Иногда действительно было очень больно. А я еще без щитков играл — это разрешалось. Некоторые тогда вообще форсили — играли со спущенными гетрами, «по-модному». У каждого свои были прихоти (смеется).Но, как говорится, назвался груздем — полезай в корзину. Куда же в футболе без ударов? Вот и бьют — не только по мячу.
— Не хотелось иногда дать сдачи?
— Хотелось. Даже давал, за что и пострадал.
— В течение одного сезона вас трижды удаляли с поля…
— Каюсь, было. Первый раз удалили во время повторного матча за Кубок Кубков с «Селтиком» в Тбилиси в январе 1965-го. Тогда сцепились с защитником соперников Джимми Крейгом. А рядом пробегал Виктор Серебряников. Вот и решил помочь — зацепил шотландца по носу (тот у него ничего себе был). А боковой судья, не разобравшись, указал на меня — выходит, пострадал я за товарища.
Второй раз красную карточку «заработал», когда со сборной были в турне по Южной Америке. Тогда наигрывали разные составы, игроков тасовали. В каком-то из матчей против какого-то клуба Николай Морозов выпускает меня вместо Месхи за минут 10 до окончания игры. Выхожу, мне сразу же дают пас. Но соперник, Алсиндер (между прочим, игрок сборной Бразилии), рукой придерживает и забирает мяч. А мне же всего 22 — я горю желанием показать себя во всей красе! Ну и сбиваю бразильца сзади Судья, конечно, свистит, и я, пробыв в игре секунды, наверное, две, покидаю поле.
В последний раз удалили меня уже в Ростове, в матче на первенство Союза. Играли здорово — я два мяча забил, Биба забил, еще кто-то. Словом, побеждаем 5:0, и здесь их молодой защитник (видимо, чтобы хоть как-то поквитаться) грубо «въезжает» в меня. Я не выдержал — оттолкнул его. А он возьми да и упади на газон. Дисквалифицировали меня на месяц, видимо, по сумме совершенных «преступлений».
— Вы участвовали в отборочном турнире чемпионата мира 1966-го года, а впервые вышли на поле в повторном матче с греками в Пирее. Хоть и не забили, но сборная победила — 4:1. Какие впечатления от дебюта?
— Была жара. Перед матчем у меня из носа пошла кровь — остановить не могли. Но моя фамилия уже была внесена в стартовый протокол — заменить нельзя. Ничего, отлежался. Сыграл, вроде бы хорошо, один мяч Банишевский с моей передачи забил.
— Следующая игра — 17-го октября — тоже была на выезде, с датчанами. Их устраивала только победа, но 3:1 выиграли гости. Первый гол после перерыва провел Метревели, и снова с вашей подачи…
— Я тогда прошел какого-то из Хансонов (их, этих Хансонов, у датчан полкоманды было) и заметил рывок Славы — ему и отправил мяч. Потом мы ту игру по телевидению в два часа ночи смотрели — хозяева, чтобы заманить побольше болельщиков на стадион, транслировали ее в записи. Сборная отправилась домой, а мы с Сабо остались в Копенгагене — через два дня уже в Осло киевское «Динамо» играло еврокубковый матч. Поэтому мы на последний матч сборной против Уэльса не попали. Без нас, кстати, сборная проиграла — 1:2.
— Однако не попали вы и в Англию. Почему Николай Морозов не взял вас на чемпионат?
— После моих удалений с поля в Москве решили, что я «психологически неуравновешенный». А я не такой! Но выводы для себя сделал. В дальнейшем меня не то что не выгоняли никогда, а и предупреждений не было. Вместо меня в сборную взяли нашего Поркуяна, который поехал на чемпионат и сыграл в Англии отлично. Правда, вернувшись, сел на лавку запасных.
— Пример Валерия Поркуяна вообще, по-моему, феноменальный. Дебютант, который еще и в «Динамо» фактически не наигрался, с корабля на бал попадает в сборную, а на мундиале становится лучшим бомбардиром команды! Не жалели о своем шансе?
— Скажу откровенно, что для нас, киевских динамовцев, тогда главными были выступления все-таки за «Динамо». Благодаря, возможно, и Виктору Маслову, мы считали его даже сильнее сборной. Поэтому поехал в Англию, или не поехал — ничего страшного. Но, конечно, с годами понимаю, что мог сыграть не на одном, а на двух мундиалях — такое не каждому выпадает за футбольну карьеру.
— Накануне отборочных матчей уже мундиаля-70 сборная СССР, которую тогда возглавлял Гавриил Качалин, отправилась в Латинскую Америку, где сыграла несколько матчей. На уровне сборных — с колумбийцами. Советские футболисты победили соперников 3:1, а два гола забили вы…
— Мы тогда первыми открыли счет после удара Гершковича, но колумбийцы сравняли, поэтому на перерыв ушли при счете 1:1. Во втором тайме мы имели ощутимое преимущество и, как написали после матча местные газеты, проходили защиту соперников, как нож сквозь масло. Я забивал в конце игры: один мяч — ногой, второй — головой.
— Какой смысл был в таких длительных и постоянных поездках за океан?
— Длительные сборы давали возможность проверить достаточно большое количество игроков, испытать их в разных сочетаниях, наиграть состав. А почему ездили в Южную Америку? Так тепло там! Ну и зарабатывали немного. За матч нашей сборной хозяева платили, если не ошибаюсь, девять тысяч долларов. Если на поле выходил Яшин, то добавляли еще тысячу — Лев Иванович был очень популярен.
— Что-то и игрокам доставалось?
— Нам платили суточные — по 85 долларов за каждую страну. Поэтому чем продолжительнее турне и больше стран — тем лучше было и футболистам.
— После возвращения из Америки сборная провела несколько достаточно невыразительных товарищеских поединков в Европе. Правда, один из них все же выделю. Это матч с командой ГДР в Лейпциге. Помните?
— Несмотря на товарищеский статус матча и позднее время его проведения, он вызвал огромный интерес — посмотреть на игру пришло более 90 тысяч зрителей. Руководство, помню, просило нас играть с хозяевами осторожно, без грубостей — друзья же. А немцы взяли и забили первыми. Гол, правда, был хорошим — Лёве обыграл подряд нескольких наших и пробил мастерски. Мы ответили той же монетой. У нас забивал Пузач, который проводил первую игру за сборную. Толя «накрутил» защитников и послал мяч точно в нижний угол ворот. После перерыва с лету забил и я. Тоже красиво — под перекладину.
Однако победу не удержали. Произошло это так. Я выбил в аут, чтобы Метревели смог заменить Хусаинов. Немцы быстро ввели мяч в игру, и здесь ошибся Шестернев, а затем и Рудаков, которые упустили нападающего.
— «Расписали» результат?
— Даже не думали! За ничью только полсуммы премиальных получали, какие там договаривания? Да и не было такого на уровне сборных в наше время.
— Отбор в Мексику сборная начала с нулевой ничьей в Белфасте. Тяжелая была игра?
— Тяжелая, но интересная, вкусная. У ирландцев Бест, Дуган играли — очень сильная команда. И мы не подарок были. Никто не хотел уступать. Для меня, впрочем, матч завершился поражением. Во втором тайме порвал мышцу ноги и на три недели выбыл из строя — следующие отборочные матчи пропустил.
— Свой второй поединок в отборе вы провели в Стамбуле против турок. Этот матч завершал турнир и фактически решал судьбу путевки на мундиаль. Сборная СССР открыла счет после удара Асатиани, но хозяева сравняли его. Турки — на подъеме, идут вперед и тут… срабатывает связка Серебряников — Хмельницкий… Как это было?
— С Виктором у нас всегда было взаимопонимание. Он отлично видел поле, а так «вырезать» передачу, как Серебряников, мало кто умел. Партнер подал, а я слета не стал задерживать мяч. Затем Бышовец сыграл на Асатиани, и тот поставил победную точку.
— В официальную заявку сборной попало (если учитывать Капличного и Шмуца) аж восемь украинских футболистов. Солидный десант…
— Каждый из моих партнеров был достоен главной команды! С кем-то мы играли вместе или соперничали во внутренних соревнованиях, но всегда (и не только в сборной) поддерживали дружеские отношения.
— С кем-то, говорите, приходилось соперничать. Например, с вратарем московских армейцев Шмуцем. Сильный был голкипер?
— А иначе бы не взяли в сборную! Алексей тогда фактически вторым вратарем в команде был, а это не мелочь! Правда запомнился он болельщикам, думаю, не только надежной игрой, но и курьезным голом, который сам… занес в свои ворота. В матче первенства Союза с ереванским «Араратом» Шмуц с линии ворот решил ввести мяч в игру рукой. А для этого же нужно размахнуться! Отвел руку назад, а мяч следовательно и пересек линию ворот! Судья это зафиксировал и указал на центр — гол! Выдающийся гол!(Смеется.)
— О Капличном, игравшим персональщика, говорили, что он мог «съесть» любого из нападающих. Он правда был таким неуступчивым?
— Капля был жестким. Такой, знаете, сухой, жилистый, скуластый — никому не давал спуску. И землякам тоже. Он сам с Подолья, из Дунаевцев. Оттуда еще, кажется, семья жены Жени Рудакова. Капличный позже книгу написал, мне тоже подарил. Он был одним из лучших советских защитников.
— Вы вышли на замену уже в стартовом матче мундиаля — против хозяев. Нулевая ничья — закономерна?
— С мексиканцами встречались в товарищеском матче где-то за два месяца до первенства и тогда также было 0:0. Поединок же на чемпионате был, конечно, бескомпромиснейшим, жестким. Пришлось непросто, ведь хозяева стремились во что бы то ни стало победить. К тому же, полдень, солнце в зените, температура воздуха за 40. Единственная тень — от какого-то громкоговорителя по центру поля. Боролись мы на равных, поэтому результат нас устроил.
— Во втором матче сборная СССР убедительно победила бельгийцев — 4:1. и вы забили с передачи Евружихина свой первый мяч на чемпионатах…
— Хорошо помню: атака справа, прострел, центральный защитник собрался выносить мяч, и я его опережаю… У меня сохранилась газета со снимком, где зафиксирован этот момент — там нескольких сантиметров не хватило, чтобы защитник не попал мне ботинком прямо в висок. Но не попал, а я попал — в дальний угол.
— Сальвадорцев прошли, создается впечатление, по инерции…
— А у них вообще «проходная» сборная была. Они даже бельгийцам не смогли противостоять, когда там игроки загуляли: ван Химста в «бардачке» поймали, конфликт в команде был. У нас тогда два мяча Толя Бышовец забил. И у меня момент был — не повезло.
— Вы играли и в четвертьфинале против уругвайцев. уже в дебюте могли забить после передачи того же Евружихина, но не попали… Что помешало?
— Соперники против наших нападающих действовали персонально. Против меня здоровенный такой Убинас. Когда Гена прострелил, я выскочил вперед, но соперник успел немного задеть мне ногу. Пробить, как следует, я не смог. Успел отбросить на Бишовца, но момент для атаки уже потеряли. Это был, пожалуй, единственный за всю игру опасный момент. И у нас, и у соперников. Мы возились, молотили друг друга все время, но ничего путного вблизи ворот так и не создали. Все шло к ничьей. В случае такого результата тренеры даже впервые включили в запасные Поркуяна, чтобы было кому тянуть жребий для определения победителя.
— Уступили из-за ошибки судьи?
— Мяч тогда на полметра вышел за линию ворот! А судья ослеп! Однако в поражении виноваты сами. Потому что вместо того, чтобы бороться, остановились.
— Кто не доиграл до конца? Защитники, Кавазашвили?
— Не обвиняю кого-то персонально. Виноваты все, кто там был. Но футболисты видели, что мяч вышел за пределы поля! И Еспарраго видел, что он вышел. Уругваец забил, но не торжествовал. Он лежал и смотрел на судью. А тот взял и показал на центр.
— Но посмотрим на ситуацию с точки зрения уругвайского нападающего. Он также видел, что мяч вышел, и тоже мог остановиться? Но свистка не было — мяч в игре!
— Еспарраго действовал правильно. На его месте я бы тоже довел дело до завершения — забил бы.
— Помню, накануне чемпионата мира 1986-го года, когда сборная СССР отправлялась опять в Мексику, одна из газет поместила слова напутствия игроков мундиаля-70 младшим коллегам. и вы тогда предостерегали их не повторить ваших ошибок, не полагаться на судью, а все решать на поле своей игрой. Как в воду смотрели!
— Наверное, каждое поколение обречено на свои ошибки… Помню ощущения после первой поездки сборной за океан. Только разместились, вышли пройтись и — быстро назад. Полотенца увлажняли, головы ими обматывали — жара, духота. Играем стартовый матч — все хорошо, ведем 2:0, а под конец еле ползаем — 2:2. Однако во втором матче уже легче, а там, глядишь, и не чувствуешь ничего особенного. Человеческий организм ко всему привыкает, просто нужно время для акклиматизации. Мы отправлялись на чемпионат заранее, чтобы быть в норме. Соперники не были сильнее нас. Сложилось, как сложилось — в футболе такое не редкость.
— А что это за история была с полицейским и вашим переодеванием?
— Жили в гостинице под постоянной охраной полицейских. Особенно колоритным был один из них — толстый такой, килограммов 120, мы его еще «чикоко» прозвали — «цыпленок» по-нашему. А днем жара была невероятная. Вот охранник (а пост его был во внутреннем дворике) и снял китель с фуражкой и повесил их на вешалку. А мы томились со Славой Метревели. Делать нечего — давай примерять эту форму. Все смеются — Лев Иванович, другие… И впрямь смешно — форма же не по размеру. Думали, что нас никто не видит — журналисты и просто посторонние не имели доступа в отель. А нас с вертолета сфотографировали… И на следующий день снимок в газете — мы при полном параде! И текст — оскорбление чести мундира офицера!
Приезжает наш мексиканский друг и чуть не плачет — неприятности у парня, а у него же семья, трое детей и на пенсию скоро. Старостин нам: «Придурки! Вам по 30, а все хихонькы-хаханьки! Дошутились — человека с работы из-за вас выгоняют!» Мы — глаза долу, а что делать? Пришлось тому же Старостину с водкой ездить даже к местному министру внутренних дел улаживать конфликт. Но уладили. После того, как все прошло, полицейский приходил к нам, мы пожали друг другу руки, остались, словом, друзьями. Вот так мы расслабились.
— Часто расслаблялись?
— Во время сборов, соревнований это, если хотите, психологическая необходимость, предохранитель срывов. А забавных случаев хватало. Возвращаемся как-то из Южной Америки домой через Амстердам. Утром было несколько свободных часов, поэтому решили пройтись по городу. Забрели в какую-то лавочку возле одного из каналов. Смотрю — игральные карты с обнаженными красавицами. Сам я в карты не играл и не играю, но дай, думаю, возьму на сувениры, кому-нибудь подарю — экзотика же. Прошу показать. Продавец — этакий дедушка — подает, а сам почему-то хитро улыбается. Значение я поэтому не придал, открываю колоду, а меня как ударит током! Аж колоду из рук выпустил. Покупаю!
В аэропорт ехали автобусом. Впереди на лучших местах — председатель федерации футбола Николай Ряшенцев, тренеры, мы — где-то позади. А со Славой Метревели решили, что разыграем начальство. Вот товарищ поворачивается ко мне и разыгрываем спор. Я как бы хвастаюсь картами, а он тоже будто пытается отобрать их у меня. Крик-шум! Слава кричит: «Николай Николаевич, а идите-ка сюда! Смотрите, что Хмель купил!» Ряшенцев подходит, забирает карты, а Метревели подъюживает: «А вы откройте, откройте!» Тот открывает — а дальше вы знаете. Весь автобус взорвался смехом! Конечно — такого чиновника разыграли.
— Позволяли себе подшучивать над начальством?
— Ряшенцев был нормальным человеком — смеялся вместе со всеми. Правда, дураками нас со Славой все же обозвал.
— Говорят, у вас много интересных историй, связанных и с киевским «Динамо». Мне Серебряников рассказывал, как вы вместе ужа в комнату Маслова подбрасывали.
— Это не я! Я уважал Деда, разве смог бы? Мне всякое приписывают. Вот, например, на высших тренерских курсах 1976 года в Москве учились вместе с Эдуардом Малофеевым. И после занятий частенько, взяв еще Виктора Прокопенко, шли где-то посидеть, отдохнуть. А идти было далековато, через Измайловский парк, недалеко от которого жили.
Возвращались иногда поздно, а поскольку была осень, болото, то часто замызгаными, как говорят, по уши. Конечно, сразу же заваливались отдыхать. Но вот однажды утром просыпается Эдик в своей комнате на первом этаже, а у него следы его обуви ведут к постели, затем — по стене, далее — по потолку, затем снова — к выходу. Почему-то все заподозрили, что я сделал. Но не я! Это, пожалуй, штангисты, которые жили с нами на тренировочной базе (хитро улыбается).
Признаюсь однако в другом грехе. Как-то к нам на динамовскую базу в Конча-Заспу должны были приехать секретарь ЦК партии с министром внутренних дел УССР — для какой-то очередной накачки. А мы с Витей Банниковым подготовились и вывесили флаг с надписью «Анархия — мать порядка! Вся власть — вратарям и нападающим!» Маслов как увидел: «Трофимовна! (У нас завхозом была.) Немедленно снять!» Сняли. А жаль — мы хотели как лучше.
— Маслов строгим был?
— Он был понятным для нас. Великий как тренер и человек. Именно он, а не кто-то за рубежом, придумал схему игры с двумя нападающими, благодаря которой киевское «Динамо» не знало равных годами. Никогда не показывал превосходства, с ним можно было поговорить о чем угодно, посидеть за столом, рюмку (и не одну) выпить. Знаете, плохих или чужих Дедом не называют.
— А других тренеров как между собой называли?
— Николаева — Черный полковник, потому что армеец. А вот у Качалина прозвища не было. Иногда — Дядя Гава и все. А Морозов — Блатной.
— А чего так?
— А он вид такой имел. В кепочке, часто подшофе.
